<...> я сам с собой затеял игру, пытаясь определить вкус струн, на которых играл Дуарте. Самая толстая, издающая самые низкие звуки струна до - горький шоколад. Рядом с ней струна соль - живая, как теплый козий сыр. Струна ре - спелый помидор. И наконец, струна ля, самая тонкая, с самым высоким звучанием, - это терпкий лимон, требующий предельной осторожности. Самые высокие ноты, исполняемые у самой подставки, могли ужалить, но Дуарте успокаивал их сладкозвучным вибрато.
Виолончель содержала в себе весь мир, который я знал, - естественный мир вкусов и эмоций - и плюс что-то еще, огромное и неведомое. <...>

Андромеда Романо-Лакс. Испанский смычок.

Дальше идет сцена, когда маленький впечатлённый герой, которого тщеславно демонстрируют гастролерам, не сознавая сам себя играет на скипке, поставив её между ног, как виолончель - разве на струнном инструменте можно играть иначе? Скандал в местной общине, пролитая кровь
Меня очень сильно зарубает на виолончели, да еще и тоска по Каталонии взыграла, так что не удивительно, что мне очень понравилось. И сейчас сильно её не хватает, тоскую по книге.
Не сказать, что после прочтения я стала лучше чувствовать манеру Казальса, которым вдохновлялась писательница, - уж очень я приучена к современным королям смычка, но за пинок к новым прослушиваниям очень благодарна. Может, дорасту когда-нибудь. Первые страниц пятьдесят, наверное, было сложновато втянутся в текст - уж не знаю из-за слога автора или странного отношения к родной речи у переводчика и редактора, и ближе к концу роман немного проседает - все-таки дебют, но к тому времени ты уже настолько давно живешь внутри, under their skin, - только и можешь, что в панике наблюдать как источнаются страницы под правой рукой. Показалось очень уместным отношение автора к стране предков - без сюсюкания и патриотического обмирания, без ёрничания, очень взвешенное, очень любящее.