Красота подобна судороге
<...> я сам с собой затеял игру, пытаясь определить вкус струн, на которых играл Дуарте. Самая толстая, издающая самые низкие звуки струна до - горький шоколад. Рядом с ней струна соль - живая, как теплый козий сыр. Струна ре - спелый помидор. И наконец, струна ля, самая тонкая, с самым высоким звучанием, - это терпкий лимон, требующий предельной осторожности. Самые высокие ноты, исполняемые у самой подставки, могли ужалить, но Дуарте успокаивал их сладкозвучным вибрато.
Дальше идет сцена, когда маленький впечатлённый герой, которого тщеславно демонстрируют гастролерам, не сознавая сам себя играет на скипке, поставив её между ног, как виолончель - разве на струнном инструменте можно играть иначе?
Скандал в местной общине, пролитая кровь
Виолончель содержала в себе весь мир, который я знал, - естественный мир вкусов и эмоций - и плюс что-то еще, огромное и неведомое. <...>
Андромеда Романо-Лакс. Испанский смычок.
Дальше идет сцена, когда маленький впечатлённый герой, которого тщеславно демонстрируют гастролерам, не сознавая сам себя играет на скипке, поставив её между ног, как виолончель - разве на струнном инструменте можно играть иначе?
Скандал в местной общине, пролитая кровь Меня очень сильно зарубает на виолончели, да еще и тоска по Каталонии взыграла, так что не удивительно, что мне очень понравилось. И сейчас сильно её не хватает, тоскую по книге.
Не сказать, что после прочтения я стала лучше чувствовать манеру Казальса, которым вдохновлялась писательница, - уж очень я приучена к современным королям смычка, но за пинок к новым прослушиваниям очень благодарна. Может, дорасту когда-нибудь. Первые страниц пятьдесят, наверное, было сложновато втянутся в текст - уж не знаю из-за слога автора или странного отношения к родной речи у переводчика и редактора, и ближе к концу роман немного проседает - все-таки дебют, но к тому времени ты уже настолько давно живешь внутри, under their skin, - только и можешь, что в панике наблюдать как источнаются страницы под правой рукой. Показалось очень уместным отношение автора к стране предков - без сюсюкания и патриотического обмирания, без ёрничания, очень взвешенное, очень любящее.
Не сказать, что после прочтения я стала лучше чувствовать манеру Казальса, которым вдохновлялась писательница, - уж очень я приучена к современным королям смычка, но за пинок к новым прослушиваниям очень благодарна. Может, дорасту когда-нибудь. Первые страниц пятьдесят, наверное, было сложновато втянутся в текст - уж не знаю из-за слога автора или странного отношения к родной речи у переводчика и редактора, и ближе к концу роман немного проседает - все-таки дебют, но к тому времени ты уже настолько давно живешь внутри, under their skin, - только и можешь, что в панике наблюдать как источнаются страницы под правой рукой. Показалось очень уместным отношение автора к стране предков - без сюсюкания и патриотического обмирания, без ёрничания, очень взвешенное, очень любящее.